Брошюра De Alm

На них бороздили Ойкумену, открывали материки и архипелаги, давали названия островам и несли в мир бремя европейской цивилизации. Греки и римляне, португальцы и испанцы, а затем англичане и голландцы ходили на них по свету.

Аркады радуг падали в штилевую Атлантику. Легкий ветерок поднял в воздух бабочку, невесть как оказавшуюся вместе с нашей яхтой посреди океана. Закат расчертил горизонт рубиновыми всполохами.

Не верилось, что спустя какой-нибудь час весь этот райский мир исчезнет в реве неистового ветра, в белой вскипающей пене, в грохоте и ударах огромных волн, бьющих о корпус тяжелыми кувалдами морского ада... Нашествие стихии было очевидным. Достаточно взглянуть на последний прогноз погоды, графически наложенный в компьютере на карту Биская. Господи! Все было красно на триста миль вокруг. Горящая плазма алыми спиралями растекалась по акватории. Нас ждет настоящий Харрикейн! Как же нас угораздило?

Так поступить рекомендовали его друзья — военные метеорологи из НАТО. Они, конечно, ребята грамотные, и логика в этом проглядывала, но все равно мне было неспокойно. Чуяло мое сердце — хватанем мы «звездюлятор» высотой до самого клотика…

Вся надежда на судно. Лодка у нас непростая, сверкающий неоновым лаком корпус приковывает взгляды во всех портах. 70 тонн водоизмещения — почти сантиметр судостроительной стали по бортам и полтора — в балластированном свинцом киле. Шпация — 40 сантиметров. Огромная автономность по ходу: 20 тонн топлива в танках и два новеньких Caterpillar по 400 сил — это вам не хухры-мухры! Плюс ко всему — полный комплекс навигационных опций от Raymarine в эксклюзивном исполнении Maretron. И вот перед вами боевая экспедиционная яхта для кругосветки.

Встаю на вахту. Арнольд идет спать. Ему надо обязательно вы- спаться. Впереди «веселые» сутки, и мы оба это понимаем. Оглядываю карту, приборы, развертку радара — все, вроде, в норме. Судя по радарам, все попрятались — только мы одни сдуру прем посреди Атлантики. Скорей бы уж началось, сил нет ждать…

И оно началось. Ближе к полуночи. Полста узлов ветра, волны метров по семь. Но, если верить прогнозу, в Бискае тогда было намного хуже. Самое страшное в эту ночь мы объехали. И хоть зеленели лицом не раз и тошнота порой подступала к самому горлу, мы легко отделались. Даже посуда, обложенная в шкафах ворохом полотенец, не разбилась. Холодильники, под завязку набитые продуктами, удержались в фиксаторах. RIB, по-штормовому закрепленный на флайбридже, не сдвинулся ни на миллиметр. Сами мы, благодаря рекаровским креслам на мостике, тоже обошлись без акробатики — ни одного ушиба.

Яхта лежит на курсе. Двигатели ровно гудят. Волны яростно грохочут о борт, перекатываясь через мачту. Идем, как подводная лодка, уже сутки, и даже начали привыкать. Если так дело пойдет, то, глядишь, доберемся дня через три до Лиссабона, а там уже и до Гибралтара рукой подать...

Наш третий член экипажа — механик Марк — самоотверженно боролся с морской болезнью, лежа на полу своей каюты. Он получил огромную шишку на лбу, взлетев ровно как лежал, абсолютно горизонтально, к самому подволоку. Корпус корабля мелко дрожал, временами сотрясаясь, словно от ударов огромной кувалды. Сквозь грохот океана нельзя было расслышать друг друга — орали во весь голос. Обходили каждую водяную гору, принимая наискосок, скулой, ее очередной удар. Против сумасшедшего ветра, если верить анемометру — узлов под шестьдесят, наш ход сократился до 3 узлов. Мы были вынуждены идти против ветра, чтобы не подставлять борт под горы черной воды, идущие ровным строем. На них даже пена не держалась — ее сдувало в пыль, которая до считанных метров сокращала видимость.

Что переживает человек, оказавшись на яхте посреди взбесившегося океана? Я сейчас не буду вдаваться в детали, скажу только, что, не будь я крещеным с рождения, я все равно молился бы. Не менее интересен вопрос, как это переживает судно. Как ему удается держаться на плаву — жить и идти, вопреки беспощадной власти атлантического урагана?

Первый поход — это испытание качества лодки. Все, что плохо закреплено, отлетит; все, что плохо настроено, расстроится; все бракованное сломается; все негерметичное протечет. И это без урагана. А тут такое! Я все ждал, когда начнутся поломки оборудования. Мы даже на эти случаи взяли в поход инженера-электромеханика. Его задача была поддерживать корабль в боевом состоянии, если, не дай Бог, вылетит что-то серьезное.

За трое суток атлантического урагана наш новенький Delfino много раз принимал углы крена до 40–45º по показаниям бортового кренометра, имея по документам критический угол 68º. Кстати, свидетельствую: уже 35º крена ощущались экипажем как полный переворот, до которого было еще очень и очень далеко...

Каковы были наши потери? Сломанная ножка обеденного стола, с которой я встретился всей массой, пролетев от борта до борта через салон; перегрев и отказ помпы одного из кондиционеров; поломка вертушки резервного анемометра на нашей метеостанции; оторванная дверца в душе и с пяток перегоревших от вибрации лампочек освещения. Это все. И это на абсолютно новой, «нецелованной» лодке. Пара шишек на наших головах, моя разбитая коленка и начисто сорванный ноготь на пальце — не в счет. Это входило в правила игры и, честно скажу, такого легкого исхода трех тяжелейших суток в Атлантике никто из нас не ожидал.

Отдельно надо сказать о мореходности. Мне тяжело придумать для исправной яхты ситуацию хуже нашей: по волне и ветру мы имели, можно сказать, недопустимый в реальной практике максимум, и тем не менее все было сносно. Не имея стабилизаторов качки, мы ни разу даже близко не подошли к критическим значениям крена, держа в запасе не менее 20º.

Антенный комплекс, испытавший тяжелое воздействие огромных амплитуд раскачки и соленой воды, ни разу нас не подвел: работали радар, GPS, Интернет, радиостанция и спутниковая связь Inmarsat. По телевидению мы следили за прогнозом погоды.

Наш с капитаном отзыв, отосланный хозяевам голландской верфи De Alm, был на удивление эмоциональным и крайне позитивным: «Действительно — очень хорошая лодка для экспедиций в океане, рассчитанная и построенная с запасом прочности под любую, даже самую тяжелую погоду…».

Но что же это за верфь и что за удивительные лодки там строят в таком редком классе — «экспедиционные яхты»?

Две линейки яхт: Alm Trawler длиной от 12 до 17 м и новая — Delfino — от 18 до 30 м. Самая дешевая базовая лодка — 13-метровый Alm Trawler — стоит около 400 тыс. евро, самая дорогая — 4-палубный Delfino 90 — около 3 млн евро. Все корабли сделаны из стали; все водоизмещающие, с балластом в киле, с впечатляющей дальностью хода…

Несмотря на океанскую категорию «А», любая из этих лодок способна ходить по рекам и озерам. Осадка у младших траулеров — от 1,15 до 1,5 м, а у больших кораблей 1,8–2,2 м.

При такой прочности корпусов и толщине стали в подводной части яхты спокойно могут вмерзать в лед. Балласт в трюмах и, как следствие, низкий метацентр позволяют оказать сопротивление даже очень сильному крену. Восстанавливающий момент велик, и лодки встают на ровный киль почти мгновенно. Отсюда мореходность и честная океанская категория...

Все лодки индивидуальны — настоящий сustom made. И маленькие, и большие. Вы сами определяете планировку и число кают, интерьеры и отделку. Тип и мощность двигателей, а также всю начинку по навигации и комфортному мореходству выбираете из обширного списка возможных опций. Да и срок строительства от года до двух лет оказывается на руку клиенту… И не только потому, что деньги вкладываются постепенно и разумно, по мере строительства, — просто за этот период человек начинает лучше понимать, что и зачем он строит, вникает во множество деталей морской жизни, отказывается от непродуманных решений, находя действительно оптимальный баланс опций, затрат и комфорта. За время строительства можно успеть научиться и навигации, и швартовке, и маневрированию.

Почти 2000 миль предстояло идти с самого юга Голландии до порта Хельсинки. Маршрут интересный, хотя и непростой. На пути много городов, десятки шлюзов, реки Германии, Северное море, Кильский канал, Балтика.

Поэтому я особенно пристально смотрел на сверкающее темной лаковой сталью чудо – свеженький шедевр голландской верфи “DE ALM” – компактный 13-метровый “Alm Trawler 1220” с флайбриджем, младший в линейке верфи (по длине), но абсолютно взрослое, настоящее морское судно, готовое к дальнему походу.

Я верил в эту лодку. Годом раньше мне довелось на чуть большем “Alm 1320” пройти от траверза Стокгольма до Москвы через Питер, Ладогу, Онегу и Волго-Балт с Рыбинским водохранилищем и реками. И я знал, что эти стальные лодки, построенные для суровых условий Ла-Манша и Биская, могут многое. Приходилось попадать в шторм на Онеге и пробиваться через трехметровые волны кипящей Рыбинки. Поэтому, несмотря на дурную репутацию Северного моря и Балтики, я надеялся, что мы сможем пройти уверенно, минуя опасности, и довести лодку до финских берегов целой и невредимой и передать владельцу. И было интересно, как поведет себя траулер в этих морях: метр разницы в длине не пустяк, влияющий не только на объемы и обитаемость.

К моему удивлению, ступив на борт корабля и осмотревшись в салоне, каютах и отсеках, разницы я не почувствовал. Как умудрились голландцы на таком компактном корабле создать великолепные условия для 8–9 человек – для меня до сих пор загадка.

Необходимость в таком судне на рынке морских экспедиционных яхт ощущалась давно, и то, что траулер “компакт-класса” воплотился в металл именно на этой верфи – отнюдь не случайность. Верфь “DE ALM”, одна из старейших в Голландии, лидер в постройке судов экспедиционного класса для моря и океана, реализовала на своей младшей лодке весь полувековой опыт строительства мореходных судов. При этом ни одним из важнейших параметров не пожертвовали. Дальность хода на одной заправке – 4000 км, скорость – честные 10 уз, мореходность позволяет ходить на судне практически в любую погоду. Ну, и невероятно прочный стальной корпус с мощным балластным килем и почти ледовым набором, допускающим зимовку на реке (для тех, кто не смог или не захотел “выйти” на берег в конце сезона).

…Честно говоря, несмотря на любопытство, искушать судьбу не хотелось, и погоду мы выбирали тщательно – выпавшую нам часть Северного моря удалось пройти на максимальной скорости по почти штилевой дороге, вообще без приключений. Когда погода начала портиться, мы были уже в уютной гавани Бремерсхафена, а на следующий день гордо заходили в Кильский канал, избавляющий нас от лишних сотен миль пути и штормового циклона, накрывшего побережье Германии.

Циклон поменял направление и понесся в нашу сторону так быстро, что стало ясно: до Аландов нам по тихой воде не дойти. Кораблик был новый, и мы решили, что трепать его в шторме, когда владелец даже еще не обмыл его как следует, неправильно. До Стокгольмских шхер по расчетам тихой воды было на 6 часов ходу, и мы поменяли курс.

Шквал на то и шквал – разрешения он не спрашивает. В считанные минуты море закипело волнами, больше похожими на солнечные протуберанцы; яхта вздрагивала от ударов и окнами рубки почти ложилась на воду. В такой свистопляске на этих кораблях нам еще не доводилось бывать: волна изпод борта и с кормы, сбивающая автопилот с курса, сумасшедший дрейф и выматывающая бортовая качка с амплитудой, предельной даже для килевого парусника. Вот тут мы и вспомнили про наш тяжелый киль, наполненный почти тонной свинца. Кораблик вел себя, как ванька-встанька, неизменно вставал на ровный киль, хотя каждый раз палуба вздыбливалась стеной, подволок становился бортом, и только мертвая хватка за все, что можно, удерживала нас от полетов по салону. И так до глубокой ночи – с дождем и шквалами, c кренами до горизонта.

Такая погода в считанные часы способна выявить в корабле все недостатки, и если что-то сделано халтурно – сломается непременно. На любой лодке. Наш траулер этого не избежал. Набитый продуктами и бутылками холодильник вырвало из бортовой ниши (не выдержало болтовое крепление), и его пришлось ловить и привязывать. Больше ничего не сломалось.

Какие же молодцы ребята из “DE ALM”, сколько опыта и знаний вложили они в этот корабль – без преувеличения одну из лучших моторных яхт, на которых нам доводилось ходить. А нам, профессионально занимающимся голландской морской “сталью” и перегоном яхт по всему миру, есть с чем сравнивать.

Delfino 65

Поэтому, когда мне позвонили с верфи и пригласили на презентацию новой яхты – старшего в линейке траулеров “Alm Delfino 65”, я ни минуты не сомневался, что увижу настоящий корабль. Вообще, смелости строителей этого корабля можно позавидовать. Ниша стальных экспедиционных яхт так называемого “карманного” класса раз и навсегда занята такими первоклассными мировыми брендами, как “Feadship”, “Moonen”, “Lurssen”, “Amels-Krupp Marin Systems”. Идти в проекты длиной 65, 72 и 84 фута – именно такова линейка кораблей ближайшего года, заложенная на верфи “DE ALM”, – означает решиться на жестокую конкуренцию и тяжелые проверки и формальности, которыми морские регистры обкладывают смельчаков, как флажками. Это накладно, технически очень трудно и говорит о классе верфи и уровне ее кораблей. Это тот оселок, на котором проверяется судостроитель. Но и покупатели этих лодок – люди серьезные, с большими возможностями и претензиями к качеству постройки и репутации верфи.

“DE ALM” на это решилась и, похоже, не прогадала. Программа постройки этих яхт стартовала недавно, но уже два судна длиной 23 и 27 м строятся на верфи для русских заказчиков. И это только начало. Спрос на лодки этого класса во всем мире обгоняет предложение, а если еще и цена вдвое ниже,чем у лидеров рынка… И это – без единого компромисса в качестве…

Вы только представьте ощущения местных красавиц «кукуевой» гавани, когда совершенно из ниоткуда, из приевшейся оскомины горизонта, в лучах заходящего солнца появляется вестник иного мира — траулер «Де Альм», крепко сбитый, мужественный и элегантный экспедиционный корабль, пронзающий душу чистотой архитектурных линий, белизной надстроек, хромом релингов и антенн, наповал сражая вороненым отливом надводного борта, блистающего в лучах заката, как черный алмаз Куллинан...

И вот на палубе появляетесь вы, капитан и владелец этого чуда, и так запросто, по-свойски, в рваных джинсах, в брутальном непромоканце или элегантных белых штанах «а ля Остап Ибрагимович» встаете у кнехта со швартовом в руках. Ваше слегка потертое, но еще вполне загорелое и обветренное лицо покажется местным красавицам чеканным профилем Эдмона Дантеса, Джеймса Бонда и Романа Абрамовича практически в одном миксте.

Надо ли усиливать эмоциональность всего происходящего? Надо ли говорить о белых ночах Петербурга, плавно переходящих в ночи Карелии, когда вся одетая в гранит набережная прекрасного города Петрозаводска, навзничь опрокинутого своей чашей в бессонное июльское марево, заполнена барышнями любого возраста, градуса и образования, которые, как бабочки на огонь, «и жить торопятся, и чувствовать спешат» в отместку краткости северного лета, о скором конце которого нет-нет да и напомнит утренний сквознячок из бескрайней онежской дали?

Нет, мы не будем писать про нежности, которые вьют гнездо там, где тепло и уют нижних палуб. Эти подробности мы оставим дедушке Фрейду, чье привидение летает над ночной Карелией на ковре-самолете, подсматривая в иллюминаторы яхт и катеров, уютно устроившихся в лесных зеркальных бухтах на якорных стоянках, среди гранитных валунов и отполированных прибоем скал Суйсаари, Бесова носа или вовсе в ладожских шхерах с видом на Валаам. Поговорим лучше о другом — о той самой высокой морской болезни, с которой я начал свой рассказ, когда в скучном и сером офисе, в душном и пыльном городе, под свист закипающего на кухне чайника вдруг вам почудится, что вас обдувает соленый ветер северных морей или легкий средиземноморский бриз, или своенравный адриатический мистраль, или мощный, бьющий в лицо атлантический пассат…

Правильно ли я понимаю, что стопки яхтенных журналов растут на вашем столе с той же скоростью, с какой строилась пирамида Хеопса; что лоции и карты в проекции Красовского заменили вам общество Бориса Акунина, Сергея Галкина и Екатерины Андреевой? Тогда мы с вами одной крови! Тогда вам наверняка будет интересно узнать, как работает GPS-плоттер Raymarine в Аландских шхерах Ботнического залива. Скажу сразу, томить не буду: работает отвратительно. Если верить всему, что он нам рисует, то мы уже битый час едем по камням, по скалам, по росе, пристроившись в кильватер мирному финскому трактору. Внукам буду рассказывать про тысячи Аландских островов между Турку, Раумой и Стокгольмом.

Конечно, есть у нас и GPS-плоттеры, и коллекция бумажных карт, и радар, и приемник NAVTEX, и штурманский навигационный компьютер. На яхте такого класса этот набор, так же, как EPIRB-буи и станции GMDSS вместе со спасательными плотами и спутниковой телефонией, — регистровая обязаловка, но на практике попробуйте в этих камнях не заблудиться. Кораблик входит и выходит, входит и выходит — водим «жалом» во все стороны. Это, братцы, и называется навигацией.

И все-таки я никогда не забуду, какое лицо было у Сереги-банкира, шедшего с нами морскую часть похода от финских шхер до ладожских скал Валаама. Уже войдя в ночную Ладогу из Невской губы, в виду суровых скал Шлиссельбурга, мы наблюдали сумасшедшей красоты закат! Будь рядом Куинджи, на человечество обрушился бы новый шедевр, а так мы стояли на флайбридже всем экипажем и не верили, что вокруг такая красота, божья благодать и дуновение. А ведь еще сутки назад в штормовой Балтике Серега с биноклем в руке в двух кабельтовых по курсу не видел кормовых огней шведского парома «Викинг», стопорившего машины перед входом в Морской канал.

Всего сутки понадобились блестящему московскому финансисту, чтобы из рафинированного европейского горожанина стать суровым и решительным вахтенным начальником в робе, насквозь пропитанной тяжелой мокрой солью. И пройдя сквозь все это без «понтов», взаправду, совсем по-честному, он говорил мне, глядя на розовые всполохи на горизонте, что счастливее его нет человека на свете. И мы читали друг другу стихи, и пили коньяк, запивая его черным горячим чаем, и не было ничего вкуснее того чая с бутербродами на мостике голландской яхты, идущей через ладожскую белую ночь к прекрасному, как в День Творения, Валааму.

У входа в Монастырскую бухту нас ждал серебристый Silver Eagle. Оказалось, валаамская братия отнюдь не чужда яхтингу, и современные лодки вписываются в суровый ладожский быт как родные. А благоухающая уха из сигов, лососей и судаков, ставших уловом после троллингового экспромта на «Сильверах», сваренная в четыре виртуозных руки на яхтенном камбузе, елась столичными гостями с невиданным доселе аппетитом.

Немало было сыграно на нем хоралов для капитанского живота, симфоний для матросского чрева и прелюдий для поджелудочных желез всех присутствовавших. Пьянка под сложный гарнир, украшенный пучочком петрушки, неизменно пользовалась успехом публики в светлое и темное время суток. И умоляю: перед подачей на стол обязательно сбрызните золотую поджаристую рыбью шкурку свежим лимонным соком, и с белым вином, на отделанном тиком флайбридже, всей честной компанией утопая в мягкой коже диванов за огромным столом в прохладный час перед сумерками, спускающимися внезапно на былинные крепостные башни старинного русского города Кириллова, употребляйте незамедлительно. Время на экспедиционном корабле — категория, тесно связанная с пространством. Не успел ты вздремнуть на входе в Белое озеро — как вот уже они, старинные шлюзы древнейшей Мариинской системы, исправные по сей день, с добродушными и отзывчивыми бабулями-операторами в святочных пришлюзовых избушках. В озеро Сиверское с его уникальным Кирилловским кремлем вход яхтам не заказан. До встречи с кирилловскими мегалитами я не представлял себе, что бывают в натуре башни из камня высотой по 30 метров. А тут все взаправду. И городской пляж под крепостными стенами, устоявшими против поляков, татар и шведов.

И городок, словно сошедший с открыток XIX века, со старинными купеческими особняками и деревенским укладом, где трубы русских печек, березовые рощицы и яблоневые сады навевают светлую грусть о старой России, которой с каждым годом остается все меньше. Городок этот, сегодня насчитывающий десять тысяч населе- ния, пару столетий назад тягался с Москвой богатством своих купцов и мощью обороны. Пятнадцать минут на такси из Кириллова — и опять чудо из чудес. На тихом деревенском озере, с водой мягче шелка, белоснежный Андроников монастырь с единственными в Рос- сии реальными фресками Дионисия. И чем хорош яхтинг в России: сразу после культурной программы для образованных — ночная стоянка в Череповце с дискотекой «до шестнадцати», если дыхалка позволяет.

А впереди уже легенда клязьминских яхтенных ресторанов — Рыбинка, с ее песчаными плесами, соснами, как в Пицунде, бухтами на живописнейших островах, с ее охотничьей Пошехонью и рыболовным раем заповедника Дарвин, где двадцатикилограммовые ЩУКИ ловятся по часам, как в фильме «Бриллиантовая рука». При этом там сложный и интересный фарватер, дающий отличную навигационную практику новичкам. Хорошо, когда у вас шесть миллиметров голландской стали с каждого борта и сантиметр в балластированном киле. Хорошо, когда один из лучших в мире судовых дизелей, умница-Perkins, довольно урчит на десятиузловом ходу. Хорошо, когда в топливных танках десять тонн топлива, а часовой расход не превышает двадцати литров. Наша мор- ская категория корабля экспедиционного класса дорогого стоит.

Это значит, море подайте непременно лазурное, пену из-под форштевня включите ажурную, блондинку с грудью шестого нумера небрежно бросьте на матрасик где-нить на флайбридже. И что там к полудню у нас расплескалось в фужере?

Интерьер… экстерьер… пейзаж… И мы там, такие загорелые оптимисты в «ПольШарке» с фарфоровым прикусом, как на рекламе «Колгейта», улыбаемся белозубо, примеряя на себя их глянцево-фарфоровый видеоряд. И чтобы в этом идеальном кадре какой-нибудь шерстяной пледик в синюю клеточку небрежно валялся на дизайнерском диванчике из кожи антилопы от Джузеппе Мазаччи. Это уж всенепременно. Да-с.

Я понимаю вас, люди, я сам такой. Тоже всегда хочу, как на картинке. Но только когда я ее вижу, эту картинку, то сразу вспоминаю все лодки, на которых мне ходить доводилось, все шторма вспоминаю и пучину кипящую океянскую. Вижу ее прям как щас. И из нее, из пучины этой, сквозь тошноту третьих су- ток стройными рядами выходят мои зеленые человечки и разворачивают транспарант: «Хрен тебе, Саня, а не шестой нумер!» Потому что там, где у них на картинке синий пледик валяется, у меня всегда какая-нибудь дрянь глаза мозолит: сырой и скрипучий непромоканец напарника, его же благоуханный носок и вчерашняя мандариновая кожурка — для полноты композиции. Мои же собственные носки или непромоканцы (нужное подчеркнуть) живут своей собственной, абсолютно самостоятельной жизнью и гуляют по всей яхте, гордые и дикие, как кони Пржевальского в сафари-парке.

А, может, оно и правильно?

Ну, правда, пусть его, раз уж так вышло. Раз уж такова ментальность, карма наша, характер и отечественный пассионарный напор. Зря что ли росли мы на песнях Высоцкого и стихах Николая Гумилева? Если уж Принцесса, то стальная, чтоб без дураков, как на танке. Если уж на Кот д’Азур, то из Роттердама, и непременно с заходом в норвежские фьорды. А после фьордов мы согласны, так и быть, ровным десятиузловым ходом — до самой Ниццы. Ибо «Луи Редерер» с шестым нумером все-таки имеют место быть, уживаясь рядом с Высоцким безо всякого антагонизма. Фигли дергаться? Это ведь мы. Мы. Мы!

Мы ж не понта ради, а приключения для... Чтобы свобода и глобус к ногам — комплектно, чтобы море и волны, ветер и соль, чтобы горизонт не гламурно, а взаправду манящий, чтобы жизнь действительно удалась… Чтобы можно было сказать друзьям: «А что, братцы, не повернуть ли нам штурвал через Атлантику?»

Но хватит картинок и лэйблов — вернемся к морской реальности. Такова ли она, как на фотке, или опять «как всегда»? Скорее в Море — в Северное, разумеется, через скелендамский шлюз, заштрихованный серым голландским дождиком.

Если повернуть два ключа на капитанском мостике и запустить низкооборотные ресурсные дизеля «хэви дьюти», палуба даже не дрогнет. Вы ничего не услышите и не почувствуете: звукоизоляция двух раздельных машинных отделений такова, что чайная ложечка, забытая в пустом стакане, ни за что не осмелится звякнуть. Тишина и всякое от- сутствие вибраций будут почти абсолютными, пока с ростом оборотов до штатных 2000 они не перейдут в ровное, без дрожи палубы, довольное урчание 700 лошадиных сил. Тому, кто когда-либо ходил на глиссирующих лодках, поверить в это сложно, но тем не менее это факт. Лодка очень тихая, и обвод очень удачный: воду за собой вообще не тащит, никакой волнительной пены в кильватер, даже на крейсерской десятке узлов вы увидите за кормой ровный след без единого гребня. Отсюда главное качество этого корабля — с той минуты, как ты в него заходишь, и дальше, где бы лодка ни шла: в реке, в море или в океане — ничто не мешает тебе быть собой, ты живешь и радуешься жизни, не преодолевая никаких стихий. Со стихиями борется яхта, ты же просто живешь, как дома — уютно и необычайно комфортно.

Сейчас мы идем через шторм от израильского побережья в сторону турецкого берега. Почти отсутствует бортовая качка. На любом другом корабле нас валяло бы немилосердно.

Системы САРП и АИС для радиолокационной прокладки курса и идентификации находящихся поблизости судов, два независимых GPS-плоттера с картографией Transas и С-Map не дают нам потеряться в ночной Средиземке. Впрочем, и без них мы уверенно чувствуем себя с бумажными картами ГУНиО и британскими адмиралтейскими планами — благодаря отличной калибровке радара, благодаря Интернету (связываемся через Инмарсат) и надежной VHF-станции, регулярно сообщающей нам штормовые предупреждения по опасным районам. Из приемника Navtex белой змеей ползет лента навигационных предупреждений на весь район Средиземного и Черного морей. Где-то там во тьме сейчас бушует стихия, и я читаю на ленте информацию о гибнущих в Керченском проливе судах. Там черт знает что творится, а у нас сравнительно тихо. Конечно, барашки, конечно, раздувает узлов под тридцать, но ровное гудение двух мощных Caterpillar не прерывается ни на минуту.

Корабль пульсирует, живет, и каждое биение его пульса мы видим на огромном дисплее бортового компьютера, докладывающего нам о состоянии всех систем: вот включился сепаратор, отправляя в дэйтанк очередную порцию очищенной солярки; вот возросла нагрузка на генератор — это заработал компрессор кондиционера; вот основной генератор наращивает нагрузку — кто-то включил электроплиту. Я вижу каждый вентиль, каждый трубопровод, каждый электрорубильник и автомат — в каком он состоянии в данную минуту, сколько на борту топлива, воды, масла. Это похоже на кино про космические полеты, и сам я чувствую себя не идущим через море, а летящим к звездам в капсуле реального звездолета.

Это Яхта с большой буквы, корабль, не знающий компромиссов, живая легенда яхтинга и воплощенная в сталь мечта с обложек яхтенных журналов. Мне повезло десятки раз стоять на его мостике и ходить на нем по рекам, озерам, морям и океану. Это действительно большая удача, потому что теперь я знаю, какой должна быть настоящая экспедиционная яхта, которой доступны Средиземка, Атлантика, Тихий, Ледовитый и Южный океаны, озера Скандинавии и таежные реки Сибири. И любой корабль, на который мне еще случится попасть, я неосознанно буду сравнивать с ним — стальным океанским De Alm.

После такого корабля трудно влюбиться в какую-нибудь другую лодку. Эта яхта пленяет и завораживает навсегда и, как стрела, пущенная с тетивы, попадает прямо в сердце. Потому что она и вправду живая — с душой и благородным характером истинной аристократки морей.

Сейчас, слушая по радио сводку по Кикладам, где бешеным винтом заворачивается новый циклон на все 11 баллов, я как капитан, несущий вахту, не могу не порадоваться, что мы успеваем вовремя. И только на входе в уютную и технически совершенную гавань турецкого Мармариса мы повстречаемся на пару часов с головой этого дракона, разносящего сейчас в щепки греческие берега. Но если вдруг придется не в шутку хлебнуть свежей погоды, я знаю, что создатели корабля с голландской верфи De Alm подумали за меня почти обо всем.

На этой лодке мы всегда прорвемся, что бы ни случилось. И это совсем не будет подвигом, а станет просто трудным походом, который даже в такую погоду будет не лишен приятности.

Двести спутниковых телеканалов в двух домашних кинотеатрах и музыкальный Hi-End в салоне, винный погреб с климатом и кухня Gaggenau, позволяющая изобретать и готовить любые кулинарные изыски, роскошные сьюты четырех пассажирских кают и расположенная в носу уютная каюта команды, которым впору быть в каком-нибудь пятизвездочном «Хилтоне», такие пустяки, как тик и хром везде, где только можно, климатические системы, автоподстройка яркости света, шторы-жалюзи, работающие по системе «умный дом», — вся эта красота и фантастика, даже на суше встречающаяся вместе, «в одном флаконе», не так уж часто, здесь, за пятьсот миль от берега, кажется настоящим чудом и радует не переставая.

Ведь к такой яхте в комплекте снабжения всегда и безусловно должны прилагаться красавицы-русалки — без них счастье на этом корабле не было бы полным, да и сам он отлично устроен и придуман для счастья детей и женщин: великолепные души и сверкающие санузлы, которые язык не поворачивается обозвать гальюнами, солярии с белыми матрасами по всему флайбриджу, огромный гриль на верхней палубе, ощущение простора в салоне и в каютах… Все это также входит в комплект снабжения, в дополнение к морю, солнцу и отличной средиземноморской кухне в сотнях таверн на берегу.

А в общем-то зачем мы употребили эту частичку «бы»? Никакого сослагательного наклонения тут нет и никогда не было. Именно так мы, собственно говоря, все время и поступали вместе с владельцем яхты, каждый раз выбирая новые красоты и новые места для стоянок. На этих лодках мне приходилось пробиваться через настоящий Харикейн в Атлантике, сражаться со штормами Биская и Ла-Манша, штурмовать зыбь Северного моря. На этих кораблях мы входили во фьорды Швеции и Норвегии, восхищенно любовались с борта озерами финской Саймы и русской Карелии, расталкивали стальными форштевнями майские льды на Балтике и пробивались сквозь топляки на таежных фарватерах Волго-Балта.

Эксплореры трансокеанской серии «Дельфино» длиной от 19 до 32 метров, номинированные в Дюссельдорфе на звание этой серии объемом от 18 до 45 тонн позволяют ходить без дозаправки на расстояния от 4 до 6 тысяч морских миль. Силовые установки Caterpillar, Perkins, Iveco, Jon Deer или MTU — высокоресурсные дизеля класса Heavy Duty имеют моторесурсы по 20–30 тысяч моточасов. Для этого класса яхт — стандарт. Сепараторы, рулевая и подруливающая гидравлика (на ней же работают швартовные и якорные лебедки), мощные электростанции от 10 до 100 киловатт, гидравлические трапы и краны для RIBов и гидроциклов. Категория «А». Регистр Ллойда. Впрочем, всего этого можно было бы и не говорить. Достаточно просто сказать одно слово — De Alm.

Эталонные корабли открытого моря. Карманные супермегаяхты. Карманные потому, что для таких гигантов, как Moonen, Feadship, Lurssen, Amels или Krupp Marin Systems, идущих «ноздря в ноздрю» с De Alm, максимальные для De Alm 32 метра будут, пожалуй, маловаты, ибо там, где кончается длина сегодняшних De Alm, начинаются эти линкоры. Но в остальном — никаких компромиссов. Это экспедиционные яхты высшего разбора и высшего, эталонного для мировой яхтенной индустрии качества. Бренд с большой буквы, в котором все должно быть прекрасно: и инженерная начинка, и навигационная электроника, и дизайн, и даже логотип на высоком борту.

Яхтсмены говорят – «лодка» – и всегда - ОНА – но у нас – без сомнений - ОН - во все свои 54 фута – крепко сбитый, мужественный и элегантный траулер голландской верфи де Альм - стальной экспедиционный корабль океанского класса, заточенный как раз для таких походов на многие тысячи миль.

Вообще за всей этой пугающей цифирью из нулей и километров стоит одно – очень трудно отвязаться от берега. Это как с женщинами – все время в сотый раз оборачиваешься не в силах разорвать невидимые нити…

Тут главное – в грудь побольше воздуха набрать для отваги, и, как набрал, сразу нырять в неизвестность – без рефлексии…

Поэтому, когда на борт уже родной нам яхты прибыл Георгич – полномочный и властный представитель владельца – мы решили больше не ждать ни минуты – вдохнули глубоко – выдохнули и отдали швартовы…

Заняв господствующие высоты на одноименных скалах – две означенные девы сканируют горизонт, высматривая себе женихов… Начав с Улисса - специализируются на таких как мы - мореплавателях – по наиболее перспективной добыче работают - шепчут, поют, являются в эротических снах…

… Чтобы там ни говорили легенды и мифы, следует признать - место это действительно опасное, да еще и самое - глубокое на судоходном участке Рейна. Наш эхолот показал нам глубину реки в 28 метров. Зажатый отвесными стенами, Рейн тут превращается в бурный поток с очень быстрым течением. Кстати - аварии судов у этих скал все равно происходят – несмотря на немецкий порядок. В 2003 году возле Лорелеи вылетел на камни пассажирский теплоход с 349 пассажирами на борту. Причем сел капитально и так, что был поврежден руль и винты. Корабль потерял управление и сильным течением его ударило о левый берег. Погибших не было но 41 человек были ранены, 3 из них тяжело. Вот так вот – дорогая - сказки сказками… Но пройдя Лорелей и Никсу, мы с Георгичем и Антоном зареклись - о любимых бабах думать только после вахты…

Приходим в лучшую марину Вены – «Марина Вена» - гостевой причал прямо на реке – от течения никуда не скроешься – придется швартовку по секундам рассчитывать …Целимся …прикидываем в уме доли секунд – надо зайти против течения - прижать на мгновение нос к пирсу – спрыгнуть – пробежать вперед до кнехта – мгновенно привязаться – тогда на течении прижмет корму – и можно задний швартов завести и шпрингами растянуться… Хороший план …

Ошвартовались - на бис – прямо напротив кабака – где шла вечеринка с дресс – кодом … Народ в смокингах внимательно следил – что мы будем делать на таком сумасшедшем сносе – но принять у нас швартов никто так и не догадался – принца Чарльза среди них – видать - не случилось – ниче – мы привычные – с ходу прижали нос – привязались… вздрогнули на волне и замерли у стенки – показали им класс под венский вальс и аплодисменты …

В итоге – попали на грандиозную пьянку – юбилей венского яхтклуба – шампанское – фуршеты – обнаженные плечи красавиц …

Гудим …знакомимся – рассказываем девушкам разные страсти из морской жизни – зовём с собой к морю – смеются – в ответ – но одна – вижу – уже почти готова согласиться …

Эх – где он - тот румынский капитан портовой полиции – не икается ли ему сейчас – не снятся ли кошмары про русскую яхту – изгнанную им в ночь на реку – под молнии - в грозу – в темноту – на свирепое Дунайское течение – ах с каким бы наслаждением я взял бы его сейчас с собой в грозовую дунайскую ночь – ему ли не знать – что это такое – в темноте штурмовать участок – который и днем – то пугает одним своим видом… Я б позволил ему постоять с багром и фонариком на фордеке – в отсветах молний сквозь стену ливня каждый раз вздрагивая при виде несущихся навстречу - отчаянно близких скал… а потом я предложил бы ему в качестве физзарядки – полночи тыкаться на мелях – ища якорное место – под истошный писк одуревшего эхолота – показывающего глубины – меньше штатной осадки судна.

Бог миловал… едва уцелев в скалах и потом с ходу чуть не влетев в темную тушу баржи, покинутой экипажем – без огней стоящую на рейде - встали на якорь с ней рядом, ...стравили метров двадцать цепи… вздрогнули… описали циркуляцию и повисли на течении… цепь скрипит… дождик стучит по палубе … вода проносится мимо нас – понаблюдали часок – вроде держит якорь – ну и ладушки – значит – закончилась наша бессонная вахта – можно вздремнуть часика четыре, до рассвета …

Только доношу голову до подушки – глаза сами смыкаются – воскрешая во всех подробностях всё пережитое…Снова гроза… ливень… темень… несемся в трех метрах от скалы… на реверсе едва успевая откинуть корму от камней… Этот страх… он существует как бы отдельно от меня – такой профессиональный страх провалить некую миссию – которую сам на себя взвалил – смотрю на Георгича – на Антона – понимаю с ними тоже самое – психуют – матерятся – им страшно... но это отдельно от них – им тоже просто дело хочется не запороть – в целости довести корабль и себя не угробить …

Катенька… бешеная нежность в груди… все слова невпопад… Девочка… это сон… или мы с тобой только что правда неслись на камни ? Cнящейся - невдомек – спящему - не разобрать из под спуда … неужели в эту минуту ты была со мной - рядом ? Или я так отчетливо о тебе подумал – глаза твои рядом увидел – улыбнулся тебе – обрадовался, что ты здесь – у плеча – что повезло тебя в такой момент вспомнить – а через секунду мы уже выскочили – отвернули от скалы ? – мгновения яви как сна и сна как яви - но я сам момент и все мысли в нем хорошо запомнил – теперь знаю – чего в такой момент, когда он повторится однажды – хотеть буду – очень хочется умереть осознанно – без страха – без паники – успеть зафиксировать в сознании само мгновение – выхода гигантской энергии – рывком из тела – уверен – это потрясающий опыт , который люди упускают от страха – лишая себя самого сильного в жизни переживания – когда это случится – я изо всех сил постараюсь ничего не упустить – все пережить и в сознании зафиксировать – думаю – это возможно – это поразительное должно быть ощущение – предельное по духовному усилию и фантастически яркое …

Я с тобой легко об этом говорю – знаю, что ты даже это во мне поймешь – а если ты это можешь понять – это самое предельное – о чем лишь самому себе сказать можно – если на этой границе можно иметь понимание и совместность – с другим человеком – а я сейчас тебе об этом говорю – значит она уже есть – эта совместность в самой предельной точке – то дальше по всей траектории нет ограничений на резонанс – и я тебя могу так же понять абсолютно в любом регистре…

Всё просто… девочка… есть два человека – между ними разряд совершенно уникального духовного и физического поля – нежность немыслимая – невозможная просто - как результат этого разряда – в таком абсолюте – в такой полноте и с такими бесконечными регистрами сердца – что словами объяснить нельзя – можно только в глаза посмотреть – единственное, что будет уместно и похоже на правду… Вот и все – собственно…